Эдвардс уже давно потерялась во времени, перестала следить за тем, какой сейчас день недели и какое время года. Об этом ей учтиво напоминал Стивен, когда дело близилось к отпуску или каким-то праздникам, даты на счетах за квартиру, выписках из банка и открытки от матери, максимально минималистичные, подписанные идеальным, каллиграфическим почерком, но абсолютно лишенные какой-либо искренности и смысла, но зато с вложенными туда деньгами. Классика. Кристину даже почти не смущал тот факт, что ее мать за последние годы нисколько не поменялась и по-прежнему настойчиво пыталась откупиться от нее сотенными купюрами.
Тем не менее, как бы там ни было, ее жизнь с недавних пор стала напоминать день сурка. Да-да, почти прямо как в том фильме с Биллом Мюрреем, только с учетом того, что Кристину сложившаяся ситуация более, чем устраивала. Она вполне сознательно променяла хорошую работу в газете (откуда ее, правда, уволили) и неплохую работу на телевидение (которая просто сводила ее с ума, так как даже в книгах Ремарка все было не настолько тоскливо) на работу бармена в ночном клубе. Да, верно, у Эдвардс была приличная работа, с клерками, дресскодом (отдельный вид пыток, заставлявший каждый раз на совещании молиться, чтобы пуговица от блузки не улетела кому-нибудь в глаз) и отстойным кофе из автомата. Но как-то так сложилось, что имея диплом Беркли и степень бакалавра по журналистике, Крис ни разу не пожалела о своем решении покинуть эту сферу. Как оказалось, протирать стаканы, смешивать коктейли и наблюдать за офисными работниками не в их естественной среде обитания, а после пары шотов, куда интереснее. А вот на суровом поприще журналистики, не имея особого пристрастия и любви к собственной профессии, Крис чувствовала себя как-то некомфортно.
И в принципе, этот вечер не особо отличался от других. Если не считать того факта, что сегодня у Эдвардс был официальный выходной, да и работала она, вообще-то, в другом заведении, но обо всем по порядку. Утро Крис началось с того, что она сдала смену в клубе, пропустила пару бокалов отменного виски (ведь она-то знает, где стоят лучшие бутылки) с начальством, а затем отправилась домой отсыпаться, надеясь прийти в себя к вечеру, а затем всю ночь морально разлагаться за просмотром дурацких шоу по телевизору (у всех свои маленькие грязные секретики), но ее планы были жестоко нарушены звонком телефона где-то в районе трех часов дня, когда Эдвардс видела десятый сон, в котором определенно было что-то прекрасное, типа еды, всяких пушистиков и чего там еще обычно не хватает для счастья типичным сильным, независимым, но все равно почти замужним женщинам (страшное слово «замужество» было табу в их со Стивом квартире, как и слова «свадьба», «дети», «лабрадор», но отрицать тот факт, что жили они почти как семейная пара, было бессмысленно, от чего становилось еще страшнее). Звонивший, оказавшийся ее напарником по смене, сообщил прискорбную новость о том, что слег с гриппом (как будто она не слышала женский смех на заднем фоне, но не суть) и попросил выйти за него на смену в одном из пабов, где он подрабатывал. Резонно, конечно, было послать напарника с его гриппом и ворохом подружек, но стоило Эдвардс услышать, какие чаевые за ночь зашибают бармены в этом самом пабе, как ее дружелюбие взяло верх. Так что, к десяти вечера Эдвардс, в свой законный выходной, уже протирала стаканы в уютненьком местечке в центре города, вежливо улыбалась посетителям и слушала первостатейный бред от второго бармена, которую заткнуть мог только лишь электрошокер или кляп. И то не факт, что помогло бы. Где-то после получаса выслушивания историй про бывшего (Крис, кажется, начинала понимать, что к чему, и что ее очень сильно подставили), Эдвардс решила ретироваться куда-нибудь, где было больше алкоголя и меньше болтовни. Поэтому, было решено скрыться от вездесущей гарпии, перемалывающей кости и убивающей ее нервные клетки, в подсобке с наушниками и мобильным интернетом. В конце концов, никакие чаевые не стоят потраченных на бесполезный треп нервов. Пересчитывать бутылки дорого вина, что не удивительно, оказалось куда интереснее. И, наверное, Кристина бы больше сегодня и не вернулась в зал, отсиживаясь в подсобке и слушая Роллингов, если бы откуда-то из зала до нее смутно не донесся голос Мишель (той самой гарпии, что беспощадно измывалась над ней последние несколько часов). Сначала Крис подумала, что ей показалось, на второй раз решила, что не показалось, но в принципе плевать, на третий раз дверь в подсобку распахнулась и пришлось обратить внимание на фурию в ее самом (походу) возбужденном состоянии.
- Ты мне срочно нужна в зале, Эдвардс, поднимай свою задницу и тащи ее как можно быстрее, - командирский тон напарницы заставил брюнетку на секунду прикрыть глаза и попытаться осознать, что вообще происходит. Получилось не очень, но таким тоном с ней даже дедуля, бывший военный, не разговаривал, так что это заставило Эдвардс серьезно возмутиться. Но не поторопиться, а даже наоборот замедлиться. Кажется, Ник, который и попросил ее выйти за него сегодня (спасибо, что не замуж), очень будет недоволен, когда узнает, что Эдвардс филонила от работы почти как в школьные времена от отработок наказаний. И то, общество физрука было вынести проще, чем общество Мишель.
Кристина почти выплыла из дверного проема, совершенно не торопясь и всем своим видом показывая, что не признает никаких авторитетов с тех пор, как ей исполнилось пять, и она узнала, что Санты не существует, а лепрекон не подгонит ей горшочек с золотом.
- Что такое? – на выдохе произнесла брюнетка, сверив свою напарницу на этот вечер пытливым взглядом, каким обычно на семилеток смотрят их родители, когда те их доконают, - Я занималась очень важными делами, - почти с серьезной миной удалось произнести Эдвардс, хотя удавалось ей это с большим трудом.
- Простите ее, она здесь первый день, - настолько сахарным голоском произнесла Мишель, что у Крис почти свело скулы, - Сделай пару фото, пожалуйста, хоть что-то полезное за сегодня, - блондинка вложила в руку Кристины свой телефон.
- И последний, - выглянув из-за дверного косяка, произнесла Эдвардс, однако увидев знакомую физиономию, еле успела одернуть себя от неуместного «Вот же черт», вместо этого, выдав всей компании максимально дружелюбную улыбку и почти не растерянное: - Приветик.