"Ничто не истинно, все дозволено".
Когда личным кредо становится цитата из компьютерной игры - жди беды.
Во всяком случае, данная характеристика как нельзя точно описывала ситуацию в участке, когда порог переступала лыжа сорок восьмого размера, и на свет божий являлся помятый, вернее, не поддающийся глажке хоть с какой-нибудь стороны Дэйв, мать его, Фишер.
День не задался с самого начала - будильник, купленный на блошином рынке за два черенка и улыбку благополучно испустил дух в тот момент, когда минутная стрелка достигла точки назначения. Почувствовал неладное Дэйв слишком поздно, часу эдак в одиннадцатом, когда организм вдоволь испил из колодца сновидений и теперь точил лясы вместе с интуицией, пребывающей - да все и так знают, в каком месте пребывающей.
Дальше - хуже. Только что светило солнце, выставляющее напоказ свои гордые протуберанцы, как спустя гребаных двенадцать минут - тех самых, что хватает на поиск наиболее приличных брюк униформы и футболки, что пока не стоит в углу, а мирно лежит без признаков посторонних высокоразвитых цивилизаций, торопливый взмах пятерней-расческой где-то в районе коридора и экстренную покупку совершенно-точно-не-того-кофе-для-Элис.
Зарядивший ливень был непредсказуем в своей жестокости, настойчив в попытках проникнуть в самые сокровенные места и мысли, а также крайне недоброжелателен в отношении одноразовых картонных стаканчиков.
Проживание в пятнадцати минутах от участка не оставило Фишеру выбора между такси и одиннадцатым маршрутом, и потому, когда он вошел в двери, никто даже не удивился тут же развалившимся стаканчикам, черной, испускающий ароматный пар жидкости, окружившей его, словно новый перфоманс кентервильского приведения.
Хлюпающие звуки под натянутую ухмылочку, полуобморочное состояние уборщицы, которая как раз к полудню заканчивала свое грязное дело и готовилась дезертировать, цепочка следов, распространяющих антисанитарию и характерные миазмы - вот в таком примерно виде Дэвид добропожаловал в кабинет шефа, где имел долгий и полный смысла диалог, претендующий на шекспировский слог.
Ливень все не унимался, задания худо-бедно розданы, неугодные разбросаны по точкам и патрулям, самые настойчивые старожилы сосланы дописывать отчеты и прозванивать людей в составленных списках. Где-то требовались на повторный допрос свидетели, где-то поднимались старые контакты, так или иначе, но работа кипела.
Незаметно пробежал день, за ним, ненавязчиво подкрадываясь, пришли сумерки с розовато-мокрым оскалом, следом на город опустилась долгожданная тьма.
Тяжёлые, холодные капли все еще барабанили по подоконникам и крышам, и, казалось бы, сегодня самое время маньякам и насильникам взять выходной - но нет, конечно нет. Романтика ночи и лучший соучастник - дождь стали спонсорами сегодняшнего убийства в лучших традициях начинающих сектантов.
Распростертое на дешевом паркете тело молодой девушки, приятно-обнаженное, неопрятно бледное, замызганное засохшими буро-красными разводами и покрытое светло-коричневатыми пятнами, напоминающими грибок - вот он, предмет интереса первой присланной немногочисленной группы на место преступления. Синие линии на запястьях и лодыжках, неровно вырезанные на щеках символы и аккуратно вставленная фигурка, вырезанная из кости прямо в прорезанный чуть выше ключиц пищевод...глаза разбегались, вместе с междометиями.
И все бы ничего, и все было бы даже хорошо, вот только офицер полиции, присланный на подхват, успел конкретно так натоптать, прокоптить бедно обставленную комнату запахами кофе, колбасы и, кажется, особенно едкой лапши быстрого приготовления и вывести из строя коллег совершенно неподходящими к случаю шутками.
Да-да, это был именно Дэйв.