Ночь в Голдспрингсе всегда наступала незаметно, совсем не так, как в Солт-Лейк Сити. Она была словно легкая призрачная дымка, тонким слоем покрывающая город на закате и разжигающая спящие огни в квартирах и уличных фонарях. В ночах Голдспрингса было что-то особенное, что-то умиротворяющее и спокойное, даже несмотря на бурную мегаполисную жизнь в модных местных клубах и нескольких туристических кварталах по соседству. Что-то, что было совсем не похоже на ту жизнь, из которой Индии Дэвис удалось выбраться благодаря всего одной, но роковой случайности.
Новая Сэм никогда не боялась ночи, она всегда была ее неотъемлемой частью: барыжа на улицах наркотиками или потребляя их сама в пустых подворотнях, участвуя в местных бандитских разборках или обчищая карманы зазевавшихся прохожих. Это было ее время - не безопасное, но привычное, поддерживающее уровень дофамина в крови на достаточном уровне, чтобы всегда быть в тонусе и в ритме преступной жизни. Только ночью бывшая Дэвис могла сказать, что она уверена хоть в чем-то. А уверена она всегда была только в том, что ее жизни каждую минуту что-то угрожало.
Но только не здесь.
Переезд в Голдспрингс дался девушке нелегко. Многое пришлось изменить, чтобы влиться в местную тусовку, в том числе и себя саму. В большей степени себя саму. Все вокруг казалось чужим и непривычным, но не в том хорошем смысле, когда ты с интересом познаешь и принимаешь новые обстоятельства и условия окружения, а в том, где каждая перемена - это болезненный удар под дых, со свистом выбивающий воздух из легких. В физическом смысле опасаться за свою жизнь здесь, в Голдспрингсе, Саманте не было смысла. Свое криминальное прошлое она оставила в Юте, когда сожгла все мосты и оборвала опасные связи. Никто не знал, куда она исчезла, если до этого вообще кому-то было дело, а здесь наладить торговлю или влипнуть в новые неприятности она еще не успела. Прежняя же Кейн и вовсе никак не связывалась с криминалом, разве что в колледже на паре вечеринок побаловалась марихуаной да попробовала одну из тех разноцветных таблеток, что втихушку предлагали у туалетов в общественном клубе. За такое не убивают - максимум закрывают на пару суток в обезьяннике и заставляют выплатить штраф.
Сейчас же все было по-другому. Даниэль настояла на том, чтобы Сэм после выписки переехала к ней в дом и заняла одну из пустующих комнат. Девушка слабо представляла себе каково это: иметь свое личное пространство, да и вообще обладать чем-то, что принадлежало бы только ей одной. Но она и подумать не могла, насколько огромным это пространство может оказаться на самом деле.
Ее новая комната была размером с ночлежку, в которой Дэвис приходилось жить еще в Юте, и все это принадлежало ей, целиком, без остатка. Чтобы оказаться в своей постели теперь не приходилось продираться через десятки спящих тел, чьих-то вещей, сумок и грязного белья, а если хотелось побыть в одиночестве, то достаточно было просто закрыть дверь, никто не стал бы нарушать твоих личных границ - нечто, что раньше было за гранью фантастики. И все это под сладкие звуки тишины, которая казалась пугающей в таком огромном помещении. Слишком спокойно. Слишком безопасно.
Кейн шумно выдохнула и выскользнула из под одеяла, отбросив тщетные попытки уснуть. С тех пор, как она переехала к сестре, сон стал для нее проблемой. Засыпать приходилось по нескольку часов, если удавалось вообще, а сам сон был неспокойным и вечно прерывался ночными кошмарами. Единственное, что помогало с этим хоть как-то справиться было рисование - главное достижение жизни Саманты, в котором она преуспела [если не брать в расчет ложь и притворство]. Поэтому она взяла с прикроватной тумбочки тетрадь, карандаш и ластик и тихо, стараясь не скрипеть половицами, прошмыгнула в гостиную.
Здесь она всегда чувствовала себя спокойнее, ну или во всяком случае привычнее, ведь приходилось постоянно сохранять бдительность, совсем как в старые добрые времена. Идеальная обстановка для того, чтобы окунуться в творчество и побыть наедине со своими мыслями [а не с призраками, что поджидали ее в кошмарах]. И она окунулась, с вожделением выводя на бумаге бессмысленные круги и линии, пока не появились внятные очертания будущей картины.
В тот момент Саманта полагала, что находилась в гостиной одна. Что это был ее маленький уголок одиночества, о котором никто не знал. Наивность, которая была не свойственна Индии Дэвис, но которая, как видно, досталась по наследству с именем Саманты Кейн.